23 октября Русская православная церковь отмечает день памяти  преподобного Амвросия Оптинского. Он был великим молитвенником за всю Россию.  Скончался 10 (23 октября) 1891 года и причислен к лику святых в 1988 году.
  Преподобный Амвросий занимает особое место среди оптинских  старцев, «старец Амбросий», как называли его в народе. «Слава его была очень  велика, текла самотёком, из уст в уста, без шуму, но с любовью. Знали, что,  если есть в жизни недоумение, запутанность, горе – надо идти к отцу Амвросию,  он всё разберёт, утишит и утешит…» За наставлением к св. Амвросию шли не только  оптинские иноки, но и тысячи верующих и неверующих людей со всей России,  приезжали за советом Достоевский, Соловьёв, А.Толстой. По благодати Божией  преподобный имел дар прозорливости, исцелял больных, помогал нуждающимся. Он  глубоко проникал в душу собеседника и читал в ней, как в раскрытой книге, не  нуждаясь в его признаниях. О. Амвросий умел давать свои наставления в такой  простой и шутливой форме, что они легко и навсегда запоминались каждым  слушающим. Предлагаемая вашему вниманию публикация тому подтверждение.

«Записки о Шамординском монастыре, поездках в Оптину  Введенскую пустынь и о встречах там с духовными лицами: Макарием, Амвросием и  др.» - это полное название рукописного документа, обнаруженного в  научно-исследовательском отделе рукописей оптинского фонда Государственной  Российской Библиотеки (Ф.213. К.49. ед.хр.3). Впервые он был представлен в  2011г. на Оптинском форуме научным сотрудником ГИМа Г.П.Черкасовой,  исследовательницей оптинского архива. Ее статья опубликована на официальном  сайте монастыря Оптина пустынь.
  Из сопровождающей записки следует, что найденные рукописи -  это:
  - автограф с пометами и подчеркиванием карандашом рукой  неустановленного лица;
  - он включает в себя записки о Шамординском монастыре,  описание поездок автора в Оптину Введенскую пустынь, описание его встреч со  старцами Макарием, Амвросием и др.
  -датирована данная рукопись 1890-ми годами и включает в  себя  66 листов рукописного текста.
  Кроме того, названная единица хранения имеет два Приложения:
  1. «Собрание изречений старца Амвросия», датированное 1892  годом с пометой карандашом   неустановленного лица (31 лист).
  2. Стихотворение, посвященное памяти старца Амвросия, под  названием «Хибарка», датированное 23 февраля 1897 года, тоже автограф,  подписанный инициалами Е.Ш. (2 листа).
«Рукопись – неполная, отсутствуют начало и конец текста.  Дошедшие до нас листы собраны и сброшюрованы неверно, поэтому читать их надо не  в том порядке как предложено, именно таким рукописный памятник дошел до нас  через столетие»,- указывает Г.П.Черкасова.

Данный документ - есть ценный первоисточник, свидетель жития  старца, его трудов и  деяний,  прозорливости, написанный его духовными чадами, которые находились в  непосредственной близости к нему, чему сами являлись соучастниками. Рукопись  хранит дух времени, обстановку вокруг старца, множество лиц, обращавшихся к  нему, описаны разные случаи. Судя по пометкам и подчеркиваниями карандашом  рукой неустановленного лица, она являлась источником для составления его  жизнеописания.

Основная часть рукописи (66 листов) – это воспоминания о  старце Амвросии некой Ю.И.Г. Её личные впечатления или записанные со слов  других людей. На титульном листе напротив инициалов стоит  знак вопроса (?). Личность автора  представляет интерес. Из прочитанного видно, что она в течение многих лет -  близкое духовное чадо Батюшки, проживала в Калуге, часто приезжала в Оптину  пустынь, потом в Шамордино. Есть страницы, где она упоминает о себе: «В ту зиму  жили мы еще в Дворянском Собрании, имели казенную квартиру». Из повествования  следует, что ее муж служащий, умер после болезни. Прослеживается судьба дочери  и крестницы Марии – все трое по благословению старца Амвросия приняли постриг и  стали насельницами Шамординнской обители.

Эта семья была тесно связана со старцем, они прибегали к его  помощи. Автор детально описывает несколько случаев исцеления дочери болезни  глаз, ушей, горла.

« Великий дар исцеления был у Батюшки, но он всегда почти  его чем-либо прикрывал», - пишет Ю.И.Г. Мать и дочь приехали в очередной раз в  Оптину пустынь ранней весной, разлилась река Жиздра, им пришлось задержаться  недели на две. « <л. 5 об.>…от яркого ли солнца или весеннего ветра, веки  ея глаз воспалились да и самыя белки глаз сделались  красны, явились светобоязнь. Это у нея было в  первый раз в жизни, потому-то я и испугалась. Средств с нами не было никаких, и  обратиться к козельскому врачу за рекой не было возможности. Я побежала к  Батюшке с вопросом, что делать? Батюшка сделал присерьезное личко и сказал «как  жаль, что Пафнутьев колодец сейчас весь залит рекой. (Пафнутьев колодезь в  Оптиной находится на берегу Жиздры и заливается всегда весной, когда  Жиздра выходит из берегов. По преданию он  вырыт Преподобным Пафнутием Боровским   Чудотворцем). «Что теперь делать, - сказал Батюшка,- не знаю, ну, да  поди, попроси чистую бутылку у моих келейников, почерпни воды из моего колодца,  что подле скита и принеси мне». Я почерпнула и принесла, Батюшка перекрестил  воду и сказал, мочи глаза, Мать, пройдут. Не только что прошли глаза от  компрессов из этой воды, но никогда в последующую ея жизнь воспаления глаз не  было у нея ».

« Меня лично Батюшка Амвросий исцелил 4 раза».(очно, заочно,  по письму - случаи ею описаны л. 8-12). Но «об этих исцелениях мне не  приходилось тогда говорить, я таила их про себя».

« <л.9>… Но раз, приехав в Оптину, я заболела своей  нервной головной болью. Надо сказать, что головными болями я страдала с  детства, особенно, они усилились у меня в средних годах. Со страшной болью я  пришла в скит и, не попав отдельно к Батюшке, взошла на общее благословение.  Став на колени перед Батюшкой, я шепнула ему, что невыносимо болит висок, какой  - не сказала. Старец поднял ручку и ударил меня сильно по виску, прямо, где  была боль. Я встала совсем здоровой с колен и уехала домой. Прошел месяц,  другой, мои головные боли не возвращались. Мне казалось, что я навсегда  избавилась от них. На беду пришлось мне писать своей родственнице, шамординской  монашенке, прося ее, от моего имени поблагодарить Батюшку за чудесное  выздоровление. « <л.10> Головные мои боли тотчас начались опять. Приехав  к Батюшке сама, я ему все рассказала. «Зачем?- строго сказал мне старец,-  проболталась. За это до самой смерти у тебя будет болеть голова. Не смей  никогда отдавать то, что я тебе даю, иначе лишишься моей помощи и благодати».  Вот отчего я всегда с тех пор молчала и даже о тех выдающихся случаях, которые  Старец являл мне, конечно, не по достоинству моему, а по милости своей или  потому, что раз он мне сам сказал: «Не знаю, но что-то я тебя сам люблю». Или  от природы награждена я большой памятью и вниманием ко всему окружающему.  Батюшка являл мне многое, чтобы после его смерти было открыто и написано».

Вполне возможно, составлять записки о старце она начала еще  при жизни Батюшки, а датой окончания следует указать 1905г. Это можно вычислить  путем сопоставления указанных в тексте фактов.
Автором описаны эпизоды, которые условно можно назвать  «калужские», т.к. их действие происходит в городе Калуге. В рукописи указано  немало действующих лиц калужан, посещавших старца.  Описанный эпизод с монашенкой Харитиной  многое дает понять о старце.

«< л.50-52>) Уезжая раз из Шамордино, когда Старец  гостил там, Батюшка, позвав меня к себе, сказал: «У меня есть просьба до тебя,  возьми с собой в Калугу одну молоденькую монашенку Харитину, у нея с полгода  как болят зубы, а она певчая. Болезнь принимает серьезный оборот, по - моему,  ей надо удалить несколько зубов, да и отдохнуть недельки с три. В Калуге сейчас  хороший зубной врач, мой духовный сын. Свози ее к нему, да когда привезешь,  отзови его в другую комнату, да скажи ему от меня, что у Харитины будет сильный  обморок, это у нея от сердца, чтобы он не испугался и не принял это за смерть.

Мы поехали с Харитиной в Калугу, дав ей отдохнуть с дороги,  я повезла ее к доктору, который, осмотрев ея рот, нашел, что надо удалить  7 загнивших бабок, иначе у нея дойдет до  восполения мозга, что он сейчас выдернит у нея только три, а через дня три, или  четыре еще остальныя. Тут я его отозвала в сторону и передала Батюшкины слова  насчет обморока. Он удивленно на меня посмотрел и сказал: «Не знаю, но,  кажется, этого бы не должно быть, она довольно бодра». Затем он приступил к  операции выдергиванья больших корней бабок. В первый раз мне пришлось видеть  такого искусного дантиста. Дергал он легко и, как видно, без малёйшей боли,  предварительно, должно быть, умертвил нерв. Больная чувствовала себя во все  время довольно хорошо и все время оживленно говорила с доктором, когда он  кончил, выдернув три зуба и остановив кровь чем-то, он нас отпустил, сказав,  чтобы я ее привезла дня через три выдернуть остальныя, и пошел нас провожать.  Когда мы, распростившись с ним, пошли. К счастию, он шел за больной, которая,  пройдя до половины залы, упала со всего маху на паркет и, если бы он не  подскочил, то треснулась бы прямо затылком. Он ее схватил на руки и отнес к себе на диван. Обморок был  так глубок, что никакие предпринимаемые им средства не помогали. Он с ней  возился около двух часов и, если бы мы с ним не были предупреждены Старцем о  обмороке, страшно бы испугались, так как не было ни малейших признаков жизни.  Наконец, она вздохнула, и жизнь стала постепенно являться в ея помертвелых  глазах и лице. Когда она немного оправилась, я ее увезла к себе, дорогой она  качалась как пьяная, и я ее держала. Привезя домой, положила в постель, она  крёпко заснула и, проспав часов 5-ть к ряду, проснулась здоровой.

Подобные случаи прозорливости Батюшкиной были ежедневны, и  каждый бы мог их испытать на себе, но мы, тогда как ученики при Спасителе, не  понимали, не верили и большею частью относились, как к обыкновенным явлениям и  только, когда прошло время, и Старца нет в живых, припоминаются эти факты…».

В литературе описана история основания Шамординской обители.  Автор рукописи рассказывает об этом со слов монахини м. Марии (Соколовой),  которая поведала в подробностях, как ей довелось осматривать имение г.  Колыгиных по поручению Батюшки, перед покупкой его м.Амвросией (Ключаревой) для  внучек Любы и Веры. Еще ничего не было, существовало только небольшое,  небогатое имение под названием Шамордино, которое бывший владелец хотел  продать. Старец уже предвидел своим прозорливым оком обитель для бедных,  обездоленных,  болящих женщин.

« <л.2-4 >Еще у нас в монастыре была одна монашенка,  теперь тоже умершая, м.Мария Соколова, или Сокол, как ее звал Батюшка  о.Амвросий. Она тоже, столкнувшись со мной, рассказала мне про себя. Я,  говорила она, стала давно ездить к Старцу и все его просила, чтобы он меня  устроил в каком-нибудь монастыре. Но Батюшка все отмалчивался, да и денег у  меня было мало для вклада, всего, кажется, она сказала рублей 1-50, а в  монастыри безо вкладу не берут, а Батюшка все то промолчит, а то скажет,  погоди, попадешь когда-нибудь. Это, конечно, были те времена, когда о Шамордине  и разговору не было. Это именье было г.Колыгиныхъ. Вот раз я приезжаю к Старцу,  не успела я еще с дороги отдохнуть, а о занятии со старцем еще и речи не было,  только пришла на благословение, а Батюшка мне говорит: « Вот у меня до тебя  просьба, я посылаю своего келейника о.Михаила за 12 верст отсюда осмотреть  именье для г-жи Ключаревой. Она его покупает с дачами, и тебя прошу, съезди с  ним, осмотри всю усадьбу, да главным образом лес по берегу Сирены, гору эту, да  спустись к реке, осмотри берег, все обойди, да мне расскажи, что найдешь. Я  пришла в ужас от этого поручения. о.Михаил ехал на несколько дней, я же думала,  приехав, провести время в утешении, подле старца, заняться с ним. Стала  отговариваться, что и понятия о земле, и ни в чем подобном, не имею, а Батюшка  все на своем стоит, «поезжай, дурак, да поезжай, осмотри лес, гору и берег по  реке и мнё расскажи». Заплакала, а делать нечего, ехать надо смотреть для какой-то  барыни именье.

Когда мы приехали с о.Михаилом, и остановиться-то путем  негде было, все одни развалюшки соломой крытые. Он поехал, куда-то по дачам, а  я пошла, по приказанию Батюшки, осматривать берег. Господи! и забыть не могу, в  какую я чащу залезла, тогда и лес был не вычищенный, я вся изодралась, сколько  раз падала, плакала, злилась, роптала на Старца, куда, точно на смех послал.  Долезла до реки, цепляясь за ветки: но и тут не легче; попала в болото, вся  вымокла, еле ноги выволокла оттуда, думала, там останусь. Насилу дождалась  о.Михаила и уехала с ним в Оптину. «Ну, что? Встретил меня Старец, осмотрела».  «Спаси Господи! Батюшка, вырвалось у меня, уж угостили поездкой, чего там  осматривать, лес нечищеный да болото непроходимое, еще развалюшки какие-то».  А Батюшка в ответ: «Вот и дурак. Деревья мы с  корнем повыдернем, гору всю разроем и будет у нас там все жилое; а по берегу-то  капусту насадим, и будет она у нас там в обхвате», и Батюшка руками показал.  Кто мог думать, что через несколько лет все исполнится, а когда Община  утвердилась, то Старец меня и взял, одну из первых в нее со вкладом 1-50  рублей, что у меня были».

Автор вспоминает о шамординском священнике о. Иоанне. « <  (л.66 об., 49-50)> Первый священник в Шамордине был о. Иоанн. Он был вдовый  уже не молодой, но бодрый и совсем цветущий здоровьем на вид. Он калужский, и  потому я его хорошо знала, равно, и он меня. Гостя в Шамордине, когда Батюшка  Амвросий переехал туда успенским постом, я встретила у Батюшки в корпусе о.  Иоанна он только вышел от  Старца, к  которому приходил исповедываться. Увидав меня, он подошел и сел подле меня,  лицо его было как-то смущенно. На мой вопрос, что с ним? Он ответил. «Вот тебе  и раз! Никак не ожидал, я спросил себе у Старца совета, с некоторых пор у меня  при употреблении пищи делается боль под ложечкой, чем ее уничтожить? А Старец  мне говорит, «готовься к скорой смерти». Посмотрев на вполне здоровое лицо  о.Иоанна, я рассмеялась и сказала, да Батюшка верно с вами пошутил. Но он  серьезно мне ответил: «Нет, Старец не шутил». Прошло дня с три я слышу, о.Иоанн  собирается ехать в Калугу на совет к докторам. Я пошла его проведать и нашла в  нем перемену. Он был очень озабочен своей поездкой в Калугу. Мне же самой  представился случай ехать на богомолье в Воронеж и Задонск. Может быть, я  пробыла в отсутствии с месяц, а когда я вернулась в Шамордино, о.Иоанна не было  уже более на свете. Вернувшись из Калуги, он лег в Оптинскую больницу, где  вскоре скончался от рака в желудке. Тело его перевезено и положено въ  Шамордине».

Интересен рассказ из рукописи, записанный Автором со слов  другой шамординской монахини м.Евмении. Случилось это вскоре после кончины  старца Макария, многие его духовные чада перешли под руководство старца  Амвросия. Как это произощло, свое   душевное состояние после первой исповеди у нового духовника, впечатление  о нем, его внешности, личности - об этом рассказ м. Евмении.

«<л.57-58> У  нас в Шамордине не очень давно скончалась монахиня всеми уважаемая Матушка  Евмения. Она была из дворян, не знаю, какой губернии. Начало полагала и жила,  довольно долго, в Белевском монастыре, а когда устроилась обитель в Шамордине,  то, по благословению Батюшки Амвросия, перешла сюда. Я ее часто видала в  Оптиной у Старца и, зная, какая она преданная Старцу, беседовала с нею. Вот  раз, она и говорит мне: «Знаете ли, как я попала к Батюшке Амвросию, ведь я  была Старца Батюшки Макария духовная дочь. Бывши еще мирской, часто езжала в  Оптин к нему, и он мне благословлял поступать в Белевский монастырь; но по  семейным обстоятельствам, я не могла еще тогда это исполнить. Вдруг приходит  известие о кончине Старца Макаия. Не могу выразить и теперь своей скорби. Это  извёстие убило меня совсем. Батюшку уже схоронили, когда я прибыла в Оптину,  чтобы на могиле его выплакать все свое горе. В Оптиной я никого больше не знала  и ни к кому не обращалась кроме своего Старца. Батюшку О.Амвросия я вскользь  видала, когда, бывало, он проходил из Скита в монастырь по поручению Батюшки  Макария. Он мне казался совсем молодым, да еще красивой наружности иеромонахом.  Тут же прослышу, что батюшка Амвросий заступил место по старчеству О.Макария и  множество народа идет к нему. Полное негодование и какая-то ревность, ни то  обида наполнила мое сердце. Вот нашли  к  кому обращаться, говорила я себе,- красивый, молодой иеромонах.

Прошло несколько  дней моего пребывания в Оптиной, потянуло меня пройтись по излюбленной дорожке  в скит и к Святым воротам, из которых покойный Батюшка Макарий выходил к  народу. (Старец Макарий не принимал к себе в кельи, он был крепче здоровьем и  выходил к народу наружу, а затем ходил заниматься по гостиницам. Это уже по  болезненному состоянию Батюшки Амвросия пристроена к хибаркё изнутри скита  приемная для мужчин и снаружи для женщин). Вот, продолжает говорить мать  Евменiя, иду я одна по скитской дорожке, полная скорбных дум и негодования на  молодого красивого иеромонаха Амвросия, как встречаю целое шествие, во главе  идет в мантии иеромонах, а за ним целая толпа народу. Я догадалась, кто это и  нарочно отошла в сторону, чтобы не быть вынужденной подойти под благословение,  думала, пройдут и меня не заметят. Поравнявшись со мной, вдруг Старец отделился  от народа и, быстро подойдя и заглянув мне в лицо, большим крестом благословил  меня. Я взглянула на него, оба глаза Батюшки были перекошены и так приведены к  носу, что таких косых я еще не видывала, лице немолодое, скорее старое.  Благословив меня, он пошел своей дорогой. Вероятно, Батюшка Амвросий был  служащий и шел в монастырь к вечерне. Я долго стояла, как вкопанная. Затем на  другой день решилась пойти в скит попроситься исповедоваться у Батюшки  Амвросия, захотелось причаститься Святых Хриcтовых Таин. Теперь уже я не  боялась, что Батюшка молод и красив. Но, когда Батюшка меня взял на исповедь, я  увидала, что ни косины, ни старости у Батюшки нет, а его удивительная  прозорливость в моем устроении душевном привлекла меня к нему. Стоило только  мне попасть к Батюшке Амвросию, как я отдалась ему также всей душой, как и  старцу Макарию. Вскоре поступила в Белевский монастырь, а затем в Шамордино.  Эта сестра несколько лет была молчальницей, так что думали, она онемела и  только перед смертию опять стала говорить, вероятно, это по обету было. Она  была схимница».

В воспоминаниях м. Евмении мы видим мудрого и любвеобильного  пастыря, которому понятно душевное устроение каждого приходящего к нему, он  глубоко проникал в душу своего собеседника и читал в ней как в раскрытой книге,  не нуждаясь в его признаниях.

Автор наблюдает и описывает приходящих к старцу людей,  процесс взаимного общения, их разговоры. Одно из дарований старца исцеление  бесноватых. Этих случаев описано много.

« <л.31-32>Разныя бывали посетители у Батюшки  Амвросия, кого, кого и с чем только не являлись к нему, и всех, родной,  принимал по-разному, каждому давал, что тот от него желал получить. Желавших  духовного разума, Батюшка охотно подавал его, обильно ссылаясь на творения  Свят. Отцев; но каждому советовал только то прочесть, что ему пригодно в таком  или другом случае, судя по вопросу. Желавших с верою получить какой-нибудь  совет по мирским делам, Батюшка давал его охотно, и хорошо бывало тем, кто  исполнял совет. А спрашивающих и неисполняющих, Господь карал за непослушание  Старцу.

Принимал Святой Старец и тех, которые ехали к нему из  любопытства, прослышав о нем. Так, у нас был один интеллигентный Господин,  который наслышавшись о Старце, от своей дочери, которая, между прочим, была  очень верующая девушка и желала привлечь своего отца; поехал с ней в Оптину и  был у Батюшки. Батюшка его принял, усадил рядом и беседовал с ним довольно  долго. На вопрос дочери, какое впечатление произвел Старец, Барин ответил: «О!  это очень умный вполне светский Господин».

Вторая часть рукописи «Собрание изречений Святейшего Старца  Батюшки нашего Амвросия» написана другим автором с большой любовью к старцу.  Видимо, также находившемуся в его близком окружении, возможно, одна из его  послушниц. Хорошо знает быт, детали, происходящие события. Это собрание  маленьких шамординских зарисовок, случившихся в бытность старца Амвросия. Они,  как притчи, имеют начало, конец и свою мораль.

Если рукописи Ю.И.Г.  написан литературным языком с некоторыми стилистическими особенностями своего  времени, то язык «Собрания изречений…» отличается. Он особенный,  самобытный, колоритный, иногда, кажется, что  слышится «живой звук его голоса». Из   этих маленьких историй глубокие выводы делает автор изречений.
« <л.78>… Премудрость твоей деятельности и попечение,  и охранение душ человеческих, кто может понять вполне! кажется, ни обрящется  таковых?

Но мы хоть от части начнем говорить по возможности сил и  благодарности нашему Старцу и Руководителю; который не презирал ни грязных, ни  смрадных и убогих душами и телесами, все у Его объятиях перебыли; А число  только у Господа записано».

Эти слова можно назвать эпиграфом к последующим записям  второй тетради. Его изречения, поучения, наставления, проповеди, письма - все  это духовное богатство, завещанное нам преподобным Амвросием Оптинским.
« < л.75 > И еще удивлению достойно, но можно сказать  тысячи народу у батюшки перебывали, и никто ни похвалился, чтобы кто без страху  к Батюшке приходил или без трепету радостнова от Батюшки уходил, все с разными  своими безобразными делами и безобразными желаниями, все и ехали и шли для  получения освобождения своих бед.

Однажды у Батюшки было на благословении несколько особ  духовных; и Батюшка соизволил сказать: Лучше предвидеть и молчать, чем  говорить, а потом раскаиваться:
1степень для спасения, сказано у Св. Iоанна Златоуста:  Первое, не грёшить. 2-е согрешивши - каяться. 3-е Кто плохо кается, тому  терпеть находящия скорби».

Немало еще душеполезного можно извлечь из найденных записок.  Стихотворение «Хибарка», подписанное инициалами Е.Ш., небольшое, но емкое и  глубокое.
  « Пишу не вымысел и не стихи, а то, что было.
  В бору сосновом, вековом, в Оптиной
  Пустыни, отдаленной от суеты
  И треволнений городских, близ Обители священной
  (хранилища преданий вековых), в
  Скиту уединенном – хибарка бедная стояла.
  А в ней всегда народ: из дальних стран,
  Из ближних мест, со всех концов России».

«Последним подвигом  любви старца Амвросия» очень верно назвал протоиерей Сергей Четвериков  основание Шамординской обители и постоянную заботу о ней любвеобильного старца.

Сделан краткий обзор исторического документа, но рукопись  надо читать полностью и только тогда можно понять ее истинную значимость. Духовное  наследие Оптиной пустыни неиссякаемо и введение в научный оборот нового  документа процесс важный.

Семенова Н.А.,
Заведующая Козельским филиалом Калужского областного  краеведческого музея.